Егор Сусин: Мировая экономика ищет модели роста

Поисками точек роста озабочена сегодня не только Россия. Фактически вся мировая экономика зашла в ту ситуацию, когда нет практически ни одного значимого центра экономической активности. Такого центра, где сформировалась бы устойчивая модель ускорения или активизации экономического роста. 

За последние десятилетия можно выделить три мировых экономических цикла. Первый – с 90-х до 2000-х гг. - был обусловлен открытием новых рынков, ростом производства в развитых странах. 

Следующий цикл, с 2000-х до 2008 гг., характеризовался взрывным ростом движения потоков капитала, товаров. И это в определенной мере создавало предпосылки для бурного темпа роста и в развитых странах, и в развивающихся государствах. Причем, если в последних рост был ориентирован на внешние рынки, то есть на спрос развитых стран, то там этот рост поддерживался за счет увеличения долговой нагрузки. 

И сейчас мы пришли к такому периоду, когда можно говорить, что с 2008 г. мировая экономика находится в состоянии, близком к стагнации. Какого-то устойчивого роста нет. Мало того, те темпы роста, которые мы наблюдаем, они, скорее, затухающие. 

Все это вызывает и рост протекционизма, и усиление геополитической напряженности. Общий мировой экономический пирог перестал увеличиваться в размерах. 

Около 65-70% населения развитых стран с 2005 по 2014 гг., по данным исследования международной консалтинговой компании McKinsey, сталкивались или со стагнацией, или с падением реальных доходов. Безусловно, в результате в обществе этих стран накапливается определенный негатив. Одновременно там происходит рост нагрузки на бюджет и увеличения расслоения между различными слоями общества. Все это приводит к некоторой деградации доходов среднего класса. 

С моей точки зрения, в мировой экономике начинается процесс поиска модели роста, который идет одновременно в двух направлениях. Первое – это то, что я называют «откат глобализации». Страны ищут решения в своем прошлом, которое ассоциируется у населения с периодом роста благосостояния, как своего государства, так и личного. И поэтому обращаются к таким инструментам, как протекционизм, как закрытый рынок. 

Одновременно наблюдается встречный тренд, который я назвал бы «новой экономикой». В рамках этой экономики общество, население ищет доходы или источники для доходов в новых механизмах – финтех, uber, eir-bi-en-bi и другие. Благодаря этим механизмам общество начинает убирать посредническую маржу, административную надстройку и за счет этого формировать и увеличивать свои доходы. Безусловно, это очень длительный тренд, который характеризуется серьезной технологической составляющей. И он не может быстро снизить уровень недовольства общества, которое накопилось особенно в развитых странах в условиях стагнации доходов и достаточно низких темпов роста экономики. 

Поэтому, с моей точки зрения, скажем, победа Трампа в США или брекзит – это отражение тех социальных трендов, которые сформировались на Западе. И в ближайшие несколько лет этот период трансформации, поиска, выбора модели будет продолжаться и сопровождаться, вероятно, достаточно серьезной волатильностью финансовых рынков. 

Если же говорить непосредственно о драйверах роста, то мы увидим, что развитые страны после 2008 г. интенсивно наращивали долг, пытаясь таким образом закрыть те проблемы, которые образовались в результате финансового кризиса. И сейчас, с моей точки зрения, фискальный стимул существенно ограничен. 

Еще один момент, на который хотелось бы обратить внимание. Правительства многих стран фактически отдали экономический рост на откуп центральным банкам, которые снижали ставки, наращивали балансы. Это поддерживало как-то экономический рост, но нужно понимать, что эффективность монетарной политики в условиях структурных проблем экономического роста в условиях таких длительных трендов, например, как старение населения, сокращение занятости за счет автоматизации производства и т. д. довольно ограничена. И мы сейчас видим, что происходит некоторое переосмысление той политики, которую проводят центральные банки, когда риски этой политики начинают оцениваться более предметно и детально. 

Вообще, с моей точки зрения, те функции, которые «навестили» на центральные банки, и в свою очередь активность мегарегуляторов в этом направлении, сыграли в общем-то дестабилизирующую роль для политики структурных реформ. Потому что когда центральные банки взяли на себя ответственность за экономический рост, политикам стало проще обосновывать свое нежелание принимать какие-то сложные решения, связанные со структурными изменениями. И, по сути, тупик монетарной политики мы сегодня наблюдаем со всей очевидностью. 

Скажем, Европейский центральный банк за последний года нарастил свой баланс на 1 трлн евро, коммерческое кредитование за этот же период выросло всего на 250 млрд евро. Т.е. налицо явная диспропорция. 

России, наверное, сейчас не стоит формировать свою внутреннюю повестку экономического роста с расчетом на внешние источники, внешние рынки. На мой взгляд, необходимо в гораздо большей степени заняться решением своих собственных проблем, в частности, кардинальным снижением неэффективности в экономике, администрировании, бизнесе. 

Егор Сусин, главный эксперт Центра экономического прогнозирования – для Агентства ФинЭк