Ключевая ставка. Сакральный маскарад
- Опубликовано 29 марта 2016
- Финансы
- Автор: Андрей Черепанов
Меня умиляет, если не сказать большего – смешит, то, с какой неподдельной серьезностью наши средства массовой информации относятся к каждому очередному объявлению Банком России его ключевой ставки, с каким сакральным трепетом они внимают заявляемым на пресс-конференциях председателя ЦБ доводам в пользу того или иного принятого по ставке решения. Мне же все это видится как маскарадное представление в профессионально неодаренном исполнении.
Я – практик с многолетним стажем руководящей работы, в том числе в Банке России, где в тяжелейший период после кризиса 1998 года входил в состав денежно-кредитного комитета, возглавлял ведущий операционный департамент, управлял курсом рубля и золотовалютными резервами. Тогда нашей стране везло, ведь председателем Банка России был не научный работник, теоретик рынка, а опытнейший банкир Виктор Геращенко. И он, конечно, не заморачивал голову ни себе, ни другим процентными операциями «тонкой настройки». А поддерживал стратегию финансовой стабильности посредством осмысленной денежно-кредитной политики, постоянным присутствием ЦБ на валютном рынке. И, судя по достигнутому в тот период устойчивому экономическому росту, делал исключительно правильно.
Согласно же информации, размещенной сегодня на официальном сайте Банка России, «Денежно-кредитная политика представляет собой часть государственной экономической политики, направленной на повышение благосостояния российских граждан. Банк России реализует денежно-кредитную политику в рамках режима таргетирования инфляции, и его приоритетом является обеспечение ценовой стабильности, то есть достижение стабильно низкой инфляции». И далее: «Денежно-кредитная политика воздействует на экономику через процентные ставки, основным ее параметром является ключевая ставка Банка России».
Значит, ЦБ полагает путем манипулирования ключевой ставкой контролировать рыночные проценты, а через них – величину инфляции и в итоге способствовать повышению благосостояния граждан.
В чистом виде такой вариант денежно-кредитной политики проводится в России с ноября 2014 года, т.е. в течение последних 16-ти месяцев, и успехом он явно не увенчался. За этот период рост цен на потребительском рынке составил целых 20,4%, ровно в два раза превысив темп такого роста (10,2%) за предыдущие 16 месяцев. И главным двигателем инфляции оказался отпущенный на произвол судьбы валютный курс рубля, который за период с ноября 2014 года по февраль 2016 года снизился к бивалютной корзине на 41%. Причем, девальвация привела бы к еще большему росту цен, но, как верно указывает ЦБ, «важным фактором замедления инфляции послужило сжатие внутреннего спроса». Иными словами, за некоторое сдерживание роста цен нам надо благодарить не Банк России, а позорное обнищание россиян. Ничего не скажешь, эффективно поработал ЦБ над повышением благосостояния граждан, и есть с чем его председателю на пресс-конференциях обращаться к городу и миру!
Напомню, что нынешнее руководство ЦБ отказалось в нарушение Конституции России и федерального закона о ЦБ от контроля, воздействия на валютный курс рубля, мотивируя тем, что проведение интервенций в любую из сторон мешает эффективному контролю инфляции посредством процентной политики. И, как видим, оказалось не в силах контролировать ни то, ни другое. А теперь сам же Банк России вынужден официально признавать, что не проведение интервенций, а обратное – плавающий курс рубля, отказ ЦБ от интервенций мешает борьбе с инфляцией. И это понятно, ведь такую страну, как Россия, еще очень рано держать в процентном коридоре. Ее экономика – это далеко не экономика США или Евросоюза. Она тотально зависима экспорта и импорта, имеет неустоявшуюся специализацию, много раз обесцененную и поэтому опозоренную национальную валюту, подавленную конкуренцию, плохо работающие общественные институты и прочие «прелести» слаборазвитого государства. Поэтому передвижение на процент-другой, а тем более — на доли процента ставок ЦБ без жесткого управления валютным курсом почти ни на что не влияет. И уж точно не может содействовать таргетированию инфляции, достижению цели обеспечения устойчивости рубля.
По научной теории, которую исповедует сегодняшнее руководство Банка России, с понижением его процентных ставок стимулируется интерес банков брать у ЦБ взаймы деньги, что ведет к росту в экономике ликвидности, денежного предложения и далее – к дополнительной инфляции. И – наоборот. Между тем, в утверждении о последствиях изменения интересов заимствовать у ЦБ верна лишь его первая часть. А вот прямой зависимости между займами и инфляцией нет. Разве полученные в долг у ЦБ деньги под относительно низкий процент банки направляют, скажем, на покупку колбасы и тем самым провоцируют рост цен? Разве, напротив, завышенная ставка процента не губит кредитование надежных, но не сильно рентабельных проектов и тем самым не подавляет экономику с неизбежным вытеснением из ее обслуживания рублевой ликвидности и увеличением инфляции?
Ключевая ставка не особо помогает достижению и другой цели Банка России – обеспечению стабильности финансового рынка, которую очень часто нарушает ажиотажный спрос на иностранную валюту. Мы все с содроганием вспоминаем события 16 декабря 2014 года. Тогда по итогам ночного заседания совета директоров Банка России с его прогремевшим «историческим» решением о повышении ключевой ставки сразу с 10,5 до 17% годовых финансовый рынок не то что не стабилизировался, как того, конечно, ждали недальновидные руководители ЦБ, а пошел вразнос. Ситуация через несколько дней успокоилась исключительно по причине перекупленности участников рынка валютой. И в последующем, во всех без исключения случаях политических и экономических потрясений, в том числе падения нефтяных цен, повышенная ключевая ставка не способствовала и не могла способствовать стабилизации. Судите сами: по установленному правилу, при ключевой ставке в 17% годовых коммерческие банки могли заимствовать у ЦБ рубли под фиксированные 18% годовых. За каждый день пользования таким займом требовалось заплатить менее 0,05%. Но когда цена доллара в день вырастала зачастую на целых 10%, разве мелкие процентные расходы удерживали банки от заимствований для покупки валюты? А вот если бы Банк России сбивал временный ажиотаж своими валютными интервенциями, задавал невыгодную для спекулянтов динамику курса, стабильность достигалась бы незамедлительно и позволяла ЦБ быстро восстановить потраченные резервы.
Кроме того, при возникновении проблем рублевая ликвидность для покупки валюты может появиться или не появиться на рынке не только в результате операций Банка России. Отказавшись от интервенций, ЦБ перестал играть здесь ведущую роль. Даже если он, скажем, в конце февраля 2016 года полностью прекратил бы предоставлять банкам ресурсы и постепенно забрал у них все ранее предоставленные обеспеченные кредиты и рублевые средства по операциям репо (всего — 1,8 трлн руб.), да еще добился сохранения прежнего объема размещенных у него депозитов (0,3 трлн руб.), то это снизило бы спрос на валюту лишь в эквиваленте $28 млрд. При этом, например, Сбербанк России на тот же период имел в отношении лишь части своих клиентов — негосударственных коммерческих организаций и физических лиц — выданных рублевых кредитов на сумму, эквивалентную $124 млрд (9,3 трлн руб.), а размещенные у него срочные рублевые депозиты превышали в эквиваленте $85 млрд (6,4 трлн руб.). Так почему же столь пристальное внимание уделяется ключевой ставке ЦБ, а не процентным ставкам, устанавливаемым по операциям на порядок более мощного игрока — Сбербанка России?
Ключевая ставка Банка России сегодня может выступать только в качестве вспомогательного инструмента обеспечения ценовой и финансовой стабильности. Основным же инструментом денежно-кредитной политики должно вновь стать управление валютным курсом рубля. Однако его использование руководством ЦБ с одобрения президента страны незаконно, бездумно и категорически отрицается. Вот почему в России сложилась уникальная по внешним рискам ситуация, когда динамика курса национальной валюты, а с ней и динамика инфляции, качество жизни, все экономические процессы управляются капризной силой – мировой ценой нефти.
Из сказанного видно, что по своему практическому значению ключевая ставка Банка России малоценна. Но у нее гипертрофированный политический и пиаровский вес. Он достигается чудесами академической изобретательности руководства ЦБ в подготовке презентаций каждого своего решения по ставке. Здесь в кучу причин, которые влияют на ее величину, мешается все – и цена на нефть, и бюджет, и валютный курс, и редко сбывающиеся прогнозы, и ожидания, и даже инфляция, на которую, по идее, наоборот, должна влиять ставка. Реальный же смысл устанавливаемой ставки не редко от публики скрывается. К примеру, отказ 18 марта с.г. пойти на вполне созревшее решение по снижению ключевой ставки может объясняться только планом ЦБ приступить к активной скупке валюту в резервы и нежеланием помогать дешевыми ресурсами своим конкурентам – коммерческим банкам.
Вместе с тем, это отнюдь не мешает председателю Банка России на пресс-конференциях пытаться выглядеть столь же важной персоной, как глава Федеральной резервной системы США, либо Европейского центрального банка, будто примерять на себя карнавальную маску Джанет Йеллен или Марио Драги.
