Стратегия «меняй старый айфон на новый»

  • Опубликовано 01 ноября 2017
  • Бизнеc

В эти дни мы являемся свидетелями очередной эпической битвы за выживание. Компания «Эппл», у которой осталось всего ничего до запуска очередного айфона, – из всех своих орудий убеждает человечество, что ему этот айфон нужен не меньше предыдущих. Об этом предлагаемый материал Виктора Мараховского на сайте um.plus. 

Последним хитрым ходом стало публичное заявление эппловского старшего вице-президента, что компания «попросила розничных продавцов не подталкивать покупателей к приобретению нового айфона, ведь не все смогут его себе позволить». Старший вице-президент заявила: она понимает, что 1150 долларов (ну, или 80 тысяч рублей) – это для многих многовато, с этих многих хватит и пятидесяти тысяч за предыдущую «восьмёрку». «Наш внутренний принцип гласит: «Айфон для каждого». Я предпочитаю, чтобы мы понимали, для чего клиент его покупает: что важно для юного пользователя или того, кто ищет что-то новое» – некритично размножили щебет вице-президента новостные ресурсы. 

Как манифест гуманизма это, конечно, бессмысленно (телефоны «Эппла» всегда стоили больше, чем средний представитель человечества мог себе позволить, не залезая в долги). Это был, конечно, залп по целевой аудитории (с целью ещё раз напомнить ей, что она — род избранный и царственное священство). Сработает ли – пока не ясно, но дело не в этом. А в самом – пусть и завуалированном – признании, что продаваемые девайсы есть в первую очередь бренд (айфон для каждого) и только во вторую — какие-то там технические подробности. 

Руководство фирмы можно понять. С момента пришествия айфона в мир пошёл уже второй десяток лет, и невозможно уже рассказывать про то, что совершена очередная революция – при том, что всё плоское и прямоугольное (включая копеечные клоны) сейчас так же снимает, гуглит, звонит и спрашивает «привет, а ты где». Или даже может не хуже айфона опознать вас в лицо. 

Поэтому создатели айфонов бьются, конечно, не за какие-то революционные функции. А за то, чтобы выдаваемые ими плоские прямоугольники не рухнули из нынешнего своего статуса «штуки-ради-которой-стоит-взять-кредит» в мир обычных товаров. 

Эту мысль необходимо пояснить. Условные «айфоны» сегодня – лишь в последнюю очередь изделие, а в первую – разновидность финансового инструмента. Облигации, грубо говоря. У них есть основной признак ценной бумаги: в основе их цены лежит человеческая вера в прибыль. 

В чём-то айфоны даже круче обычных облигаций – ведь их покупатели заранее в курсе, что через год их айфон не подорожает, а очень даже наоборот, и что сдать его обратно в «Эппл» не получится. 

Однако это именно облигация, а не вариант старой доброй Разрекламированной Новинки, разоблачаемой философами-леваками, В.О. Пелевиным и просто стендап-сатириками примерно с 1960-х. 

Потому что, хотя пожиратели Разрекламированных Новинок былых лет уже увязывали их с социальным статусом – они всё де считали статус следствием практических качеств товаров. Они ещё искренне верили, что новый пылесос всосёт лучше, что их бельё белее, чем у других, их новые колонки дают пречистый звук, а новый телевизор убедительнее показывает. 

Сегодняшние же девайсы-облигации приобретаются не ради каких-то, пусть даже воображаемых, практических преимуществ. А с видом на косвенную прибыль от публичного ими обладания. 

Предполагается, что проценты по девайс-облигациям их держателям выплатит общество. 

В представлении обладателя девайс-облигация подстрахует его социальную ценность. С айфоном начальство не запишет его в пассивные аутсайдеры среди амбициозных ровесников. С айфоном её не будут пытаться отвести на свидание в какой-нибудь кей-эф-си, а пригласят по меньшей мере в крафтовую пивную. И так далее. 

Иными словами пресловутая «ежегодная тысячедолларовая дань» есть (в представлении целевой аудитории) выплата по страховке от самого страшного: от внешней недооценки. 

Однако вот в чём вся штука. Любой финансовый инструмент, повторим, в конечном счёте держится на вере. При этом для того, чтобы рухнула Луизианская компания – нужно было, чтобы французы XVIII века разуверились в существовании цветущей Луизианы, откуда добрые туземцы гонят за копейки потрясающие товары. А чтобы рухнула вера в девайс-облигацию – достаточно просочившегося через эппловские заглушки в социальные медиа общего мнения, что «айфон уже не торт» и не несёт в себе качеств социального оберега. 

А в этом случае его может постигнуть та же судьба, что и последние взбрыки массового приобретения: «покемон-гоу» начала 2016-го или спиннеры конца 2016 — начала 2017-го. Сегодня уже трудно поверить, что люди платили по 800 рублей за вращающийся подшипник хотя ведь платили же. Просто куда-то была вдруг утрачена вера, что они того стоят. 

Точно так же спустя пару лет люди, возможно, будут пожимать плечами, вспоминая, как более десятилетия платили за некий специальный смартфон цену шести-семи аналогов. 

И вот тут мы подходим к вопросу о том, какой вообще процент иррационального в своём экономическом поведении может себе позволить человечество. 

Вопрос сегодня крайне актуален – потому что подобные «спиннеры» в последнее время стали если не слишком многочисленны, то по меньшей мере слишком заметны. И к ним относятся, кстати, не только практически все «луизианские компании» эпического Илона Маска, и не только поучительный случай медицинского супергиганта Theranos “джобса в юбке” Элизабет Холмс. Но и вообще самые громкие бренды «новой экономики» – от Uber до биткойнов. (Собственно, главная черта «новой экономики» именно в том, что в ней всё меньше экономики и всё больше финансов. Ну или, как принято писать, «всё больше неосязаемых активов»). 

Да, все эти крутые сущности, конечно, окружены гигантским количеством цифр, расчётов, отчетов, финансовой аналитики и прочей прогнозистики. Но в основе их лежит, как и положено в мире финансов, обычная человеческая вера. И её всё больше.В связи с чем стоит вспомнить, что супергигант Enron в течение шести лет подряд признавался не только самой инновационной компанией Соединённых Штатов, но и был одной из самых крупных мировых компаний. 

А потом, шестнадцать лет назад – он вдруг лопнул и оказался совершенно пуст внутри. 

Ну так вот. Сегодняшний зашкаливающий удельный вес веры в экономике не может не настораживать. Потому что его увеличение говорит об уменьшении в ней «осязаемости». 

А если реальность перестаёт быть осязаемой и становится нематериальной – то сюрпризы от неё гарантированы.

Похожие статьи